«БОЖЕСТВЕННАЯ ЗАГОТОВКА».

«БОЖЕСТВЕННАЯ ЗАГОТОВКА».

В рассказе о нашем Лосиноостровском лесничестве я о многих работниках не упоминаю, так как они проработали небольшой период времени, или не было интересных моментов в их жизни. Но один эпизод из будничной, трудовой жизни лесничества остался в памяти. И «героем» этого эпизода оказался, ничем не примечательный на вид, Николай Воротников, проработавший у нас недолго. На тот момент работал он помощником, а лесничим был уже Рыжков Геннадий Дмитриевич. Николай был среднего роста, обычный, в разговоре немного стеснительный, с довольно мягким, вкрадчивым голосом. Роговые очки, которые он носил, при встрече с ним мне всегда хотелось снять не потому, что они плохо сидели. Прямой нос с горбинкой являлся хорошим сидением для очков, но они очень контрастировали с его внешним видом. Всегда исполнительный, он садился на мотоцикл с коляской, надевал каску, нажимал на газ и, пуская струю тёмно-серого дыма и сверкая стёклами очков, исчезал за кустарником и ёлочками, дабы исполнить очередное благое дело, а именно какое-нибудь поручение Рыжкова.

Той весной работы, как всегда, было через край. Мы с лесничим задумали на маршруте – это основная дорога, ведущая от входа в лесопарк до самого лесничества – создать новую, небольшую детскую площадку под названием «Ясенёк». Слово это появилось само собой. Дело в том, что на том месте, где мы решили открыть площадку, основной породой растущих деревьев был ясень. Там должны были расположиться: декоративная стелла с названием, небольшой навес, скульптурные качели, две лавочки и песочница. И всё это мы наметили сделать до осени, чтобы в сентябре, когда дети возвратятся с летних каникул, «Ясенёк» порадовал бы их своим открытием.

То утро было прохладным, только что прошёл дождь, и поэтому я работал под навесом, вырубая на стелле слово «Ясенёк». Вдруг появился Геннадий Дмитриевич, и его лицо выражало какую-то вселенскую радость. Поздоровавшись, он сообщил, что они с Вячеславом Алексеевичем, главным лесничим, при обходе леса обнаружили участок с поваленными деревьями, среди которых была большая сосна необыкновенной формы, непременно заинтересующая меня. И поэтому Кирсанов заказал кран, машину с прицепом и уже везёт её сюда. Не успел я конкретнее узнать, что же это за чудо-сосна, как услышал рёв моторов. Подъехав к мастерской, из кабины выпрыгнул сияющий Алексеич. «Ну, принимай красавицу!» - воскликнул он. Не прошло и пяти минут, как кран уже поднимал сосну из машины. То, что предстало моему взору, было действительно без преувеличения чудом. Большого диаметра прямой ствол тянулся метра три, потом он, если можно так сказать, растраивался, - да, да, я ничего подобного в жизни не видел. Ствол разделялся на три большие ствола, которые были абсолютно одинаковые. Но сходство было не только в размере, но и в том, как они дугообразно уходили в стороны от главного ствола и, метра через три, также мягко, по окружности возвращались к центру всей композиции. Это напоминало огромную лиру, но не с двумя, закрученными под рога, верхушками, а с тремя. Забыв поблагодарить начальство за фантастический экземпляр, я подошёл к опущенной на землю сосне. В некоторых местах на стволе выступила смола. Я нагнулся и стал вдыхать этот божественный запах, а потом поцеловал светлый ствол дерева. Да это же готовая скульптура, подумал я. Её надо окорить, убрать лишние ветки, покрыть лаком, и выставляй на радость людям. Наконец, я вспомнил о виновниках появления на поляне необыкновенной сосны. Подойдя к мужчинам, я крепко пожал им руки и только теперь увидел, что Алексеич промок, так как с утра шёл дождь. Пришлось срочно пригласить их в мастерскую, чтобы напоить горячим чаем, а заодно услышать подробности. Так, неожиданно появилась в моей жизни заготовка, о которой любой скульптор по дереву может только мечтать. Символы, приемлемые к этой чудо-сосне, проносились у меня в голове, и в первые же дни у меня появилось семь вариантов эскизов. Несмотря на загруженность, я теперь по часу в день стал уделять новому образу, убирая лишние ветки и ошкуривая дерево. Через месяц заготовка в черновом варианте была готова. Приходя каждое утро на работу, я останавливался возле своей красавицы, мысленно поднимал её, любуясь изяществом формы.

Работа над детской площадкой «Ясенёк» заканчивалась, а с ней подходило к концу и лето. В душе я торопил первое, так как в воображении давно уже трудился только над своим символом. В итоге отбора символов на столе осталось только два варианта. Первый – это трилистник держит в объятиях земной шар, находящийся сверху. Второй, когда земной шар находится внутри растения между тремя листьями, которые защищают его. Трилистником я называю сам ствол и три его разветвления, которые я собирался украсить орнаментальной резьбой в стиле модерна. Земной шар должен был быть склеен из больших деревянных плах, украшенных резьбой, с обозначением материков. Он должен был, как бы, парить в воздухе, держась на трёх длинных, тонких штырях, идущих от каждого разветвления.

В то солнечное утро я шёл и радовался хорошей погоде, так как сегодня предстояло начать установку готовых изделий на «Ясеньке». Кое-какие птицы ещё пели их недопетые песни, а местный дятел приветствовал меня громкой дробью с верхушки осины. Подойдя к лесничеству, я обогнул, посаженные нами ёлочки, и передо мной открылась поляна, на которой должна была лежать «божественная» сосна. Но её там не было. Вместо неё – издали было не разобрать – лежало множество напиленных чурбаков, разного диаметра. Подойдя поближе, я понял, что это и было ранее моей фантастической заготовкой, шестиметровой красавицей-сосной, ради которой я, недосыпая, фантазируя, представлял её в разных видах. То стоящей на берегу нашего живописного пруда, во всём великолепии. То, покрытой лаком, сверкающей в лучах восходящего солнца и отбрасывая утончённую, трёх лепестковую тень на искрящийся от росы, нежно-зелёный луг лесничества. Не буду описывать своего кошмарного состояния, которое длилось достаточно долго. В итоге, нашли виновника происшедшего. Им оказался помощник лесничего Николай Воротников, с которого я начал рассказ. Он не отказывался от содеянного, но, сколько я ни говорил с ним, причину его поступка так выяснить и не удалось. Просто распилил и всё, - таков был ответ нашего «героя». Размышляя над ситуацией, я пришёл к выводу, что кто-то хотел сделать мне больно и у него это получилось. Но кто и зачем? Самого Николая я исключил сразу, хотя отношение к нему, естественно, изменилось. И теперь, когда я видел, как он надевает каску, садится в мотоцикл с коляской и, сверкая очками и обдав присутствующих чёрным дымом, куда-то отъезжает, - он напоминал мне фашиста, заехавшего в будущее, к нам в лесничество, чтобы совершить какую-нибудь провокацию или диверсию, и удрать, боясь возмездия.

Листья падают

с тихим покоем,

нет возврата

в тихом покое.

Учусь у осени

не кричать

от нестерпимой

боли утраты.

А. Тютюнник